В 2011 году события, получившие название «арабская весна», привели в Египте к отставке «диктатора» Хосни Мубарака и принятию курса на демократические преобразования. Те, кто бастовал на центральной площади Тахрир в Каире, встретили перемены со слезами на глазах, в надежде, что уж теперь-то жизнь наладится.
Предстояло много дел: бывший президент Мубарак единолично правил тридцать лет – достаточно, чтобы гражданское общество успело полностью дезорганизоваться. По определению демократия требует того, чтобы в стране было множество партий, представляющих интересы разных слоёв населения. В спешном порядке пришлось эти самые партии создавать, а вместе с ними – опробовать новую политическую систему. Запад, которому всегда есть дело, если речь идёт о демократии, выступил с поддержкой: Германия, например, в виде помощи согласилась списать 240 миллионов евро долга.
Но в итоге всё пошло не так. Свежеиспечённые либералы перегрызлись, а единственной силой, которая сумела организоваться и представить внятную политическую программу, оказались исламисты из движения «Братья-мусульмане». И пока либералы занимались тем, что они умеют лучше всего, - спорили, исламисты без единого выстрела захватили египетский парламент, что гарантировало им право участвовать в написании основного закона государства.
Такой поворот событий Западу ужасно не понравился. С одной стороны, «братья», или «Ихван», как называют их в Египте, выступают за ислам «с человеческим лицом», не отрицают демократию и даже приветствуют её. С другой стороны, верить заявлениям исламистов касательно демократии - всё равно, что верить заверениям кошки, будто та не тронет мышку: может, и не тронет, да только где гарантии? Вот и Мохаммед Мурси, президент Египта и заодно ставленник исламистов решил поиграть в фараона: ссылаясь на необходимость суровых мер в суровые времена, в проекте основного закона он ненавязчиво предложил наделить себя особыми полномочиями.
Энгельс сказал: революции задумывают гении, а совершают фанатики. Сейчас сложно сказать, что за гении (уж не американского ли гражданства?) затеяли «арабскую весну», факт, что свершили революцию молодые египетские либералы, а её плодами воспользовались исламисты. Так что немецкая сторона, приостановив выплаты, отреагировала ожидаемо и, можно сказать, выразила общую позицию Запада по ситуации.
Оппозиция, когда Мурси представил своё видение конституции с собой в главной роли, в знак протеста вышла на площадь Тахрир, и в стране вновь полилась кровь. Не ожидавший этого президент был вынужден пойти на попятную. Однако сути происходящего это уже не меняет, потому что проект основного закона писали в большинстве своём исламисты, и Мурси, чтобы получить легитимность, протащил конституцию через референдум. Ловкий ход, учитывая, что половина населения – неграмотна, а значит, даже прочитать не сможет, что есть диктатура, а что – демократия.
На референдум по конституции пришло около 30% населения, имеющего право голосовать, или примерно 16 млн человек. Это – пятая часть населения Египта. Причём одобрили конституцию всего около 65% голосовавших, или 10.5 млн человек. Получилась любопытная ситуация, когда 10 млн решили за 80 млн.
Если вчитаться в основной закон, первое, что бросается в глаза, - обилие обращений к Всевышнему. В статье второй конституции прямо сказано, что государственной религией является ислам, а принципы шариата – основной источник новых законов.
Если понятие «шариат» у вас ассоциируется с тем, что творят талибы в Афганистане, вы могли всерьёз испугаться за будущее Египта. Но бить тревогу явно преждевременно, как преждевременно судить, будто страна теперь скатится в средневековье. В конце концов, Египет – мусульманское государство, так что вполне логично, что мусульмане отталкиваются от указаний пророка Мухаммеда, тем более что Мухаммед в своё время состоялся как опытный политик. Да и сами «ихванцы» - представители умеренного течения в исламе.
Перспективы Египта, этой самой густонаселённой и традиционно самой влиятельной страны Ближнего Востока, вырисовываются предельно ясные. В некотором роде страна начинает походить на нынешнюю Турцию, чья государственная модель сочетает ислам и демократию в западном понимании этого слова. Так что на первый взгляд итоги референдума нельзя назвать негативными: чем больше исламских стран найдёт общий язык с Западом, тем спокойнее всем, но есть один нюанс. В Турции успел сформироваться средний класс из людей, которые ведут свой бизнес с той же Германией, людей образованных, привыкших к двойной жизни: по западным и восточным меркам. Что же касается Египта, тут вместо среднего класса – всё больше бедные неграмотные крестьяне, для которых слова пророка Мухаммеда – главная и единственная истина.
Фактор необразованности однажды повлияет на то, что чаша политических весов опасно качнётся в сторону радикального исламизма. Сегодня, правда, такой вариант маловероятен: оппозиция не дремлет. Но это - до поры до времени.
Египет, к слову, всё дальше отходит от сотрудничества с американцами, бывшими хорошими друзьями. Четыре египтянина из пяти недолюбливают США, при этом оно благосклонны к таким странам, как Саудовская Аравия или Катар, которые уже пообещали Египту на развитие финансовую помощь в 13 миллиардов евро.
Смена внешнеполитического курса Египта станет неприятным сюрпризом для Израиля, по отношению к которому Катар и Саудовская Аравия – главные противники в регионе. Так что в скором времени можно ждать очередного обострения арабо-израильского конфликта, а значит, и мир на Ближнем Востоке остаётся пока вне досягаемости.
